Соколиное знамя

Есть в моём хирде один малый по имени Флоки. Он невысок и черноволос, то есть не из самых красивых. Но Флоки имеет зоркие глаза, и людям порой кажется, будто он видит лучше других. А ещё есть у Флоки прозвище – Весть. Прозвища, как известно, тоже даются не просто так. А всё оттого, что он всегда узнаёт всё раньше других, и это полезно.
Как-то вечером Весть подошёл ко мне и позвал:
- Хёвдинг.
Глаза его горели: видно, у Флоки вертелась на языке очередная новость.
- Говори, - сказал спокойно, вождям спешка ни к чему, во всяком случае, не всегда.
Флоки присел рядом и, подняв прутик, пошевелил угли. Костёр выбросил в ночь ворох искр. Хирдман повернул голову, глаза блестели, как у путника, чей путь много дней пролегал по болотам, где, как говорят мудрые люди, можно заболеть трясучей болезнью.
- Помнишь ли ты того черноволосого воина стоявшего сегодня неподалёку от Волдара конунга, хёвдинг?! Того, с зелёными рысьими глазами?!
Я кивнул.
- А знаешь ли, вождь, что у него раньше был побратим из норегов. Хельги, что ходил кормщиком у того хёвдинга из Северного Мёра? Помнишь Хельги, вождь?!

…Конечно, я помнил. Такое не забывают. Память, словно верёвка, вьющаяся в темноту колодца, услужливо извлекала из глубин воспоминания.
У того воина, которого мы видели с Флоки рядом со словенским конунгом, когда-то был побратим. Его звали Хельги, и он был викингом. Надобно добавить, не из худших. А значит, едва ли не из самых лучших. И однажды мы с Хельги не поделили любовь одной девушки из Хёрдаланда. Девушку звали Эйдис, и она была дочерью Рагнара ярла. Многие слали к нему сватов. Так было и в тот день.
Сватов на ярловом дворе собралось и впрямь порядком. Но все они куда-то подевались, когда подошёл я со своими людьми. И хоть ножны наши были перевязаны ремешком в знак мирных намерений, им достаточно показалось и наших лиц. Да ещё той славы, что тяжким плащом вьётся за спинами всяких отчаянных викингов. Однако, как оказалось, не всем: Хельги, побратим того словенского воина, тоже был там. И он не отошёл и не опустил глаза.
О Рагнаре ярле говорили, как о мудром человеке. Он усмехнулся в рыжую бороду и пригласил нас на пир. Сел на хозяйское место меж высоких родовых столбов и дочь усадил рядом, а нас с Хельги и наших людей посадил по сторонам. Мне выпало сидеть рядом с дочерью ярла, и Хельги нашёл это несправедливым. А когда было выпито немало пива и браги, он принялся задирать меня. Видит Один, я держался до последнего, потому как понимал, что поднимать руку на гостей хозяина – это не лучший способ поладить с ярлом. Но Хельги взбесился окончательно, видно Отец Распрей, говорил в то время его устами:
- Кажется мне, Рагнар ярл, что вместо гостей пригласил ты баб в мужских платьях!
Он мог задирать меня, я ещё не был настолько пьян. Но Хельги тронул мой хирд. И такое оскорбление во все времена смывалось одним – кровью. И плохим был бы я хёвдингом, если бы пропустил это мимо ушей. И тогда я поднялся…

…колодезная верёвка медленно, повинуясь тяжёлому вороту, поднималась из сырой темноты…

...Поединки обычно устраивают на утоптанной земле, обильно политой кровью и потом в минувшие времена. А огораживают землю прутьями священного орешника – пусть видят светлые Асы, всё вершится честь честью.
Иногда устраивают поединок на перекрёстках дорог. Тоже не худший выбор. Но часто, если недалеко от дома ревёт морской прибой, садятся в лодки и плывут на островок, который заливает водой во время прилива. Такой поединок называется хольмганг – прогулка на остров, и обычно с неё возвращается кто-то один.
Драккары подошли к бугристой, прилизанной волнами полоске суши почти одновременно, и я шагнул вниз по веслу. Хельги уже ждал меня там, и топор в его руке не дрожал: что ж, так или иначе у Отца Богов сегодня прибавится в рядах избранных героев - эйнхериев. А потом мы сошлись. Что толку рассказывать про наш бой, скажу только что возвратился на корабль я. Без щита, и в левом сапоге громко хлюпало, а перед глазами стояли яркие круги. А Хельги остался лежать, заваленный камнями. А душа его, надо думать, торопилась в сияющую Валхаллу.
Спустя луну я покрыл голову Эйдис дочери Рагнара ярла свадебным платком, и она стала моей женой. Жаль, ненадолго…

Полено в костре треснуло, полыхнув пламенем, вновь выбросив вверх сноп искр. Искры… Та валькирия рядом с конунгом, её ведь тоже зовут Искра. И она так напоминает ту, что осталась лежать на разорённом дворе, погибнув под ютской сталью…

Я повернул голову, посмотрел на Флоки Весть и тихонько сказал:
- Мудрые люди говорят, что у тебя зоркие глаза, но и мудрые, случается, ошибаются. Ты ошибся, Весть, это не его побратим.

Флоки поднялся и пошёл прочь. А я смотрел на рдеющие угли и думал. Я пришёл сюда под белым щитом, и конунг хорошо принял меня. А завтра зеленоглазый ратник, сидящий явно не на последнем месте в дружинном доме Волдара, что-то расскажет ему на ухо… Да ещё и девчонка та…
Наступит завтра, тогда посмотрим. Как говорят в Гардарики: утро вечера мудренее.
Я лег на спину и посмотрел в ночное небо. Небо тысячами звёзд посмотрело в ответ. Костёр скоро погас, лишь тихонько потрескивали угольки, да взлетали невесомые искорки…

Эпизод завершен